Мередит Маран. Зачем мы пишем? Известные писатели о своей профессии

Исабель Альенде

Мои читатели, наверное, были бы удивлены, если узнали бы, насколько я требовательно отношусь к языку. Мне приходится перечитывать вслух каждый абзац и переделывать его, когда я нахожу однокоренные слова — меня они не устраивают. Я внимательно читаю каждую строчку перевода на английский. Переводчик присылает мне по двадцать или тридцать страниц, и, если я вижу, что какое-то слово не вполне выражает мою мысль, я тут же ищу нужное в словаре. Для меня очень важно найти точное слово, вызывающее определенное чувство или дающее достоверное представление о ситуации. Я очень придирчива, ведь слова — наш единственный материал. И мы вольны их использовать, как и сколько захотим. Независимо от того, сколько слогов в слове, оно дается нам бесплатно!

Успейте купить корпоративный пакет COSSA-2025 со скидкой!

Cossa анонсирует главный рекламный формат на весь 2025 год: сразу 8 различных опций.

Пакет идеально подходит для онлайн-сервисов, стартапов, интернет-компаний и digital-агентств.

Успейте приобрести пакет до повышения цены!

Дэвид Балдаччи

Если сочинение книг было бы запрещено законом, я сидел бы в тюрьме. Я не могу не писать. Настоящая зависимость. Когда фразы легко ложатся, а интрига льется сплошным потоком — да это лучше любого наркотика. Сочинительство не просто поднимает настроение. Оно все делает лучше.

В детстве я много читал. Постоянно мечтал о разных мирах, придумывал собственные маленькие вселенные, в которых не мог бы затеряться. Я рассказывал свои истории всем, кто их слушал, и даже тем, кто не слушал. В итоге мать не выдержала и подарила мне чистый блокнот. Это была попытка меня заткнуть — она надеялась, что так наступит покой и тишина. Мать сказала, чтобы я записывал свои истории. И я подсел.

Сью Графтон

Обычно я пишу методом проб и ошибок, а значит, я часто попадаю в тупик. Люблю следовать за разными вариантами, сулящими невиданные возможности, но они тут же испаряются. Я могу продумать, а потом бросить целые сюжетные линии, потому что оказывается, что их нельзя использовать. Ради собственного спокойствия я веду журнал, который завожу отдельно для каждого романа, над которым работаю. Там я позволяю себе ныть, заламывать руки, раздражаться, составлять планы, экспериментировать и время от времени одобрять свою работу. Писать книги — напряженная работа, полная стресса. Моя теория заключается в том, что, если я не приму собственную сумрачную сторону: разочарование, страхи, ошибки, которые, похоже, мне предначертано делать каждый божий день, — отрицательные эмоции навредят моему умению писать.

Дженнифер Иган

Когда работа идет отлично — а я стараюсь не писать шаблонно, меня будто подключают к скрытому источнику и я питаюсь его энергией. В такие минуты мне неважно, если в жизни что-то идет не так, ведь у меня есть собственный альтернативный генератор. Когда работа дается с трудом, мне становится плохо — так же плохо, как в моменты, когда я не пишу, а может быть, и хуже. В моей защите появляется пробоина, и происходит утечка энергии. Даже если в текущей жизни все отлично, я чувствую себя так, будто случилось что-то ужасное. Я с трудом переношу, когда что-то сбивается с пути, поэтому стараюсь находить маленькие радости в хорошем.

Сара Груэн

Мой писательский процесс ритуален до неприличия. Когда я начинаю новую книгу, я погружаюсь в идею до тех пор, пока ко мне не придет целиком первая сцена. Я думаю о ней, когда иду спать, когда принимаю душ, когда готовлю. И все время натыкаюсь на стены. Когда я уже сажусь писать, ритуальность продолжается. Утром пью чай, проверяю почту, выпускаю птиц, открываю файл и читаю написанное накануне; перечитываю снова и снова до тех пор, пока не почувствую, что могу продолжать. Обычно на это уходит полтора часа, но в какую-то минуту я чувствую, будто прошла сквозь портал в параллельный мир и скорее записываю, что происходит там, нежели придумываю свой текст.